– А что сейчас с французами? – спросила жена. – Вы с отцом много времени проводите у радио, должны знать.

– Вроде все понемногу успокаивается, – ответил я. – В первые дни после оккупации их к нам много набежало, а теперь потихоньку начали возвращаться. Если немцы не сглупят и не будут считать себя первым сортом, то все получится. В Канаде французы уживаются с англичанами, уживутся и с немцами.

– О чем задумался? – оторвал меня от воспоминаний Олег, – Неужели так сложно подобрать песню?

– Не так легко, как ты думаешь, – ответил я. – Я у тебя бываю каждый день, и каждый раз ты из меня вытягиваешь одну-две песни. А теперь тебе еще подавай веселую. Песен у меня много, но не все можно петь.

– А почему ты мне ничего не говорил о своем мире? – спросил он. – Что так смотришь? Мне брат рассказал, откуда твои знания. Не думай, что если я не всегда сдерживаюсь и режусь в карты с охраной, мне нельзя доверять секреты. Отец запретил болтать – мне этого достаточно. И я прекрасно понимаю, что для тебя такая болтовня может быть опасной, а, значит, может пострадать и Вера. Дальше продолжать?

– У меня скоро язык отвалится рассказывать Андрею, – сказал я и осекся.

В дверь постучали, и тут же ее открыли. В комнату вошел цесаревич вместе с молодым мужчиной в форме пехотного капитана и крестом Семеновского полка на груди. Он мне не понравился с первого взгляда, потому что терпеть не могу наглецов и хамов, а этот был как раз из таких. Конечно, он держался вежливо, по крайней мере сейчас, но для меня был прозрачен, как стекло. Наверное, это был один из тех приятелей Андрея, которые не нравились его отцу.

– Здравствуйте, князь, – поздоровался со мной Андрей. – Представляю вам моего друга, гвардейского капитана графа Игоря Сергеевича Бутурлина. О вас я ему уже говорил.

– Надеюсь, говорили только хорошее, ваше императорское высочество? – пошутил я.

– Я не преуменьшил ваших заслуг, – ответил цесаревич. – Просто не стал все рассказывать. Если захотите, сделаете это сами. Не скажете, почему отсутствует княгиня?

– Она не в настроении ходить по гостям

– Жаль, если так, – сказал он. – Значит, посидим мужской компанией. Семеновский полк перевели под Москву, поэтому граф будет у меня частым гостем. Советую вам с ним подружиться. У него на многое свой, отличный от вашего, взгляд, и мне было бы интересно послушать ваш спор. Кажется, Сократ сказал, что в споре рождается истина? Вот и посмотрим, что родится из вашего.

– Я слышал мнение достаточно умного человека, что истина в споре чаще всего погибает, – ответил я, испытывая огромное желание отсюда уйти и больше никогда не приходить.

Надо было императору раньше озаботиться тем, с кем дружит его старший. Пусть он тогда не был императором, воспитание сына для отца должно быть на первом месте. А теперь я должен отвоевывать цесаревича против его желания у приятелей, к которым у него симпатия. Занятие почти безнадежное и мне совершенно ненужное. Очень хотелось встать и уйти, да еще напоследок хлопнуть дверью. Сделав над собой усилие, я им улыбнулся и спросил, по какому вопросу спор.

– Да вот граф полагает, что ничего у нас не выйдет, – сев в кресло, ответил Андрей. – Выгнали иностранцев и отказались оплачивать долги, а сами ни на что не способны. Опять придется идти к ним за помощью и брать в долг, а теперь могут не дать.

– Ну зачем же по себе судить обо всех остальных, – ехидно сказал я. – Умов в русском народе будет не меньше, чем у ваших европейцев, нужно только дать хорошее образование всем желающим. Некоторая лень присутствует, но у любого народа есть черты характера, которые обусловлены историей его развития. Изменятся условия – изменится и характер.

– И чем же обусловлена русская лень? – спросил задетый моими словами Бутурлин.

– Своей ленью, граф, вы обязаны своему воспитанию, – ответил я. – Лично у меня никакой лени нет, хоть я стопроцентный русский. А вот у многих мужиков, которые у нас до сих пор составляют две трети населения, лень есть. Нужное они делают, но жил при этом не рвут и лишнее, с их точки зрения, делать не рвутся. А причина здесь одна – неволя. Напомнить вам о двух сотнях лет монгольского ига и о том, когда у нас убрали холопство? Человек трудится в охотку на себя, когда он уверен, что воспользуется результатами своего труда. А когда у него нет ничего своего или есть, но он в любой момент может все потерять, не станет он делать ничего сверх того, что необходимо для жизни. А когда такое тянется сотни лет... Не были наши предки лентяями, пока их не закабалили, потому что никогда не смог бы ленивый народ столетиями сдерживать натиск кочевников и поставить на колени Византию! Так что в этой лени есть вина наших с вами предков. Дайте русским людям цель, обеспечьте нормальные условия и хорошо платите, они вам будут работать не хуже немцев с англичанами! Только для этого нужно сначала убрать от кормушки бездарей, казнокрадов и любителей решать все денежные вопросы спаиванием народа. Не будет здоровым человек с больной головой, это же справедливо и для народов. А вы хаете свой собственный народ, перекладывая на него вину своего сословия.

– Это и ваше сословие, князь! – покраснел Бутурлин. – Странные вещи приходиться слышать от камергера! Так недалеко и до слов о необходимости революции!

– А я от своей доли вины не отказываюсь, – сказал я, – и ни на кого ее не перекладываю. Лично я ничего такого не делал, но получил в наследство от предков не только их достоинство и привилегии, но и грехи. У каждого народа есть недостатки, но я не знаю ни одного, который бы спаивали его собственные правители. Что вскинулись? Забыли венценосного юнца и то, как он зарабатывал деньги? По-моему, у него тогда в советниках не было ни одного русского, одни иностранцы. Это же надо было до такого додуматься: заставлять пить и курить! Слава богу, что я не жил в те времена. Вот у вас прокурен мундир, и уже рядом невозможно сидеть. Любой умный и патриотичный дворянин должен понимать, к чему вела империю прежняя династия. Сейчас многое пытаются исправить, так что, может быть, обойдемся без революции. Революция может очистить общество от его язв, но она, скорее всего, лишит его многого из того, что полезно, и принесет в жертву не только тех, с кого следовало бы спросить, но и многих ни в чем не виновных. Так что вы меня на нее не агитируйте, не поддамся.

– Я вас, князь, ни на что не агитирую! – встав с кресла, зло сказал Бутурлин и добавил для Андрея: – Я ухожу! Не о чем мне здесь спорить!

– Уйдем вдвоем, – сказал цесаревич. – Я уже услышал все, что хотел. Спасибо, князь.

– Здорово ты ответил графу, – одобрительно сказал Олег, когда за ними закрылась дверь. – Слишком циничный и наглый тип. Я его не люблю, а брат почему-то привязался. Ты действительно думаешь, что мы справимся без иностранцев?

– От чужого опыта отказываются только идиоты, – ответил я. – Надо только иметь голову на плечах, чтобы правильно судить о том, что нужно заимствовать, а от чего будет один вред. Сельское хозяйство – это основа, а у нас с ним полный порядок, несмотря на то что мало хорошей земли, и большинство до сих пор пашет не тракторами, а используя коней. Мясо кое-где едят маловато, но можно уменьшить продажу зерна за границу и пустить его на приготовление кормов. В деревнях избыток рабочей силы, поэтому недостатка в рабочих руках для заводов не будет, нужно лишь улучшить образование. Инициативных предпринимателей тоже достаточно. Их придавили кредитами, но после национализации ряда банков, ставки по кредитам уменьшат до нормальных двух или трех процентов. Наша промышленность хоть и уступает немецкой, но всего раза в два. Инженеров много, поэтому будем этот разрыв сокращать. Средств теперь будет достаточно, а я еще щедро поделился знаниями, так что не вижу больших проблем. Точнее, проблема все та же – в руководстве. Если избавимся от дерьма – дело пойдет, если на это не хватит решимости или ума, то тогда действительно остается или революция, или идти под немцев.