– Ладно, – сказал он. – Мы еще об этом поговорим. Сейчас найдут Машкова, и поедете домой.

Денис Васильевич сидел внизу в машине, поэтому мы через несколько минут выехали обратно. Пока ехали, я решил с ним все вопросы.

– Мне нужно пианино, – сказал я куратору. – Раскошеливаться самому?

– Привезем мы вам инструмент, – пообещал он. – Что-то еще?

– Мы оставили в лагере магнитофон...

– Можем доставить, – сказал он, – но лучше подождите представителя компании. У них в Москве есть специальная студия, где можно делать записи. Качество в любом случае будет заметно выше.

– Подождем, – согласился я. – Скажите, здесь есть наплечные кобуры, чтобы носить пистолет под пиджаком? Если есть, то мне нужна одна, да и ствол посерьезней моего.

– Сделаю, – коротко ответил он. – Это все?

– Вы обо мне слишком плохого мнения, – усмехнулся я. – Еще нужно сегодня привезти к нам мою тетю. Можно было бы обойтись номером телефона, но у вас перед ней должок.

– Через пару часов будет нормально? – спросил куратор. – Значит, привезем. Выходите, князь, приехали. До двери вас проводят.

Я в сопровождении одного из телохранителей поднялся на второй этаж и после трех звонков был допущен в квартиру.

– Надо было тебе взять ключи, – сказала открывшая мне жена. – У родителей работает радиола, и они не слышат звонка, а Ольге мать запретила открывать кому-нибудь, кроме тебя. Отец ее все-таки сильно напугал. Но Ольга обижена и открывать не пойдет.

– Остаешься одна ты. И что, тебе лень открыть дверь любимому мужу? Или я уже не любимый?

– Пошли быстрее! – сказала она, схватив меня за руку. – Сейчас я тебе докажу, что любимый! Три дня без любви – это же можно сдохнуть! Заодно опробуем кровать.

Пробовали мы ее долго, пока я не выложился полностью. Когда немного пришел в себя, хотел сказать Вере о приезде Катерины, но в голову пришла мысль, которая поначалу показалась дикой. Но чем дольше я думал, тем больше убеждался, что не такая уж она дикая, как показалось вначале. Вера отдохнула и начала опять ко мне ластиться и хулиганить.

– Хватит, малыш, – сказал я, отодвинувшись от нее на безопасное расстояние. – Скоро приедет тетя, а мы с тобой не готовы. Я и родителям ничего не успел сказать.

– Тогда поднимаемся, – она согнала меня с кровати и соскочила сама. – Быстро одевайся, а потом поможешь мне, а то я одна не успею. Нет, вначале накинь халат и предупреди родителей.

Марафет навели, но перед самым приездом тети. Могли бы не стараться: она почти все время плакала и из-за слез вряд ли рассмотрела бы огрехи в нашем внешнем виде. Все были перецелованы, а больше всех ее восторгов почему-то досталось моей жене. Несмотря на волнения, Катерина не забыла привезти нам свою единственную изданную книгу. Когда немного успокоились, сели за стол и поужинали, а потом Катерина рассказала, как хоронили наши останки, а потом заказали шикарные надгробья.

– Этим уже занимался отец Верочки, – опять прослезившись, рассказывала она. – Сейчас на Новодевичьем кладбище столицы украсили все ваши пять могил. Надо бы их убрать, а то непорядок. Кого же это мы похоронили, Сережа?

– А я знаю? – пожал плечами отец. – Нашли тела каких-то бродяг, их и сожгли.

В восемь часов Катерину увезли домой. Она взяла наши номера телефонов и оставила свой, взяв с нас обещание обязательно навестить ее в самом ближайшем будущем. Когда она уехала, мы еще с час посидели в гостиной, а потом разошлись по своим комнатам. Так прошел наш первый день в Москве.

Глава 16

Прошло пять дней. Я, как и в городке, продолжал выкладывать свои знания на бумагу, но на этот раз большую часть работы на машинке выполняла очень симпатичная женщина, которую прислали на следующий же день. Пальцы ее рук так быстро мелькали по клавишам, что я за ее печатью не успевал диктовать. Она же отдавала вопросы и забирала мои ответы. Я сразу поставил условие, что ответы ученым, если у меня есть что сказать, отдам без задержки, а свой исторический опус – только после его завершения. Были у меня на это резоны. Я решил пока ни с кем не делиться мыслью, которая пришла в голову в день приезда. Если получится встретиться с императором, поговорю с ним, а если он раздумает со мной встречаться, так и быть, расскажу все Шувалову. Не хотелось мне к нему с этим идти. У меня при первой же встрече возникла к нему неприязнь, и потом она только крепла, хотя он вроде бы не давал для этого поводов. Я не только передавал ученым ответы с машинисткой, пару раз за это время с ними приходилось встречаться. Одно из многочисленных зданий МГУ использовалось, как секретная правительственная лаборатория, в нее мы и ездили. В первый мой приезд там присутствовал Капица, познакомивший меня со своими коллегами. Они забросали меня вопросами и, в общем-то, остались довольны ответами. Ответил я в лучшем случае на один вопрос из трех, но для них и это был хлеб. То ли месяцами напрягать голову, то ли сразу получить готовый ответ – есть разница? Сегодня я узнал, что многих из городка, в том числе и моих друзей, поселили в казенном жилье при заводах братьев Брамлей. Заводы уже больше двадцати лет были выкуплены казной, но по-прежнему назывались именами их бывших владельцев с добавлением порядкового номера. На них, а так же на Московском электроламповом заводе и Государственных химических лабораториях, разрабатывались опытные образцы многих моих новинок. По-хорошему для большинства из них нужно было строить отдельные предприятия или хотя бы цеха, но пока на это просто не было времени. Хотелось встретиться с Фроловым и Гореловым, но с этим пока ничего не вышло. Я обратился с такой просьбой к Машкову и получил отказ.

– Встретитесь, но не сейчас, – сказал он мне. – Это вас поселили по-царски, у них не плохие условия, но с вашими не сравнить. Нужно многое сделать дома, а они не вылезают с работы. Такой визит к ним засветит вас в нашей программе, а этого хотелось бы избежать. Привозить их к вам... Право же, это несвоевременно. Потерпите, изменится ситуация, и многое будет сделать гораздо проще.

А сегодня он позвонил после обеда и предупредил, что скоро приедет с обещанным представителем завода грампластинок, а к вечеру привезут пианино. Я передал наш разговор жене, и она сразу занялась своей прической. К их приезду мы уже навели марафет по полной программе, а Наталья приготовила все к чаю.

– Марк Альбертович Гинер, – представился вошедший следом за куратором пожилой еврей. – Княгиня, позвольте выразить вам свое восхищение! Если вас сфотографировать и наклеить фото на пластинки, их вмиг раскупят, не глядя на то, что мы на них записали. Возьмите, пожалуйста, ваши пластинки. Их здесь десять.

– Пройдемте в гостиную, – пригласил я. – Попьем чай, а заодно поговорим.

Пока пили чай и ели пирожные, болтали о пустяках, а как только закончили и Наталья убрала посуду, перешли к делу.

– У нас большой интерес к сотрудничеству, – сказал Гинер. – Ваши песни за оригинальность и хорошее исполнение расхватывали даже при не очень хорошем качестве записи. Все-таки есть большая разница, делать шаблон в студии или с магнитофонной ленты. У вас был неплохой аппарат, но все равно он многое испортил, поэтому мы вам предлагаем все перезаписать. У вас есть новые песни?

– Еще шесть, – ответил я. – Но у меня будет к вам встречное предложение. Прежде чем делать запись, подберите нам музыкантов с нужными инструментами. Мы с их помощью так оформим песни, что вы не будете успевать печатать пластинки. Можете это сделать?

– Это нетрудно, – осторожно ответил он, – но не пропадет ли после этого ваш стиль?

– Постараемся, чтобы этого не произошло, – сказал я. – Кое-что можно оставить, как играли раньше, но остальные песни от этого только выиграют.

Мы с ним обговорили детали, получили чек на пять тысяч рублей и простились довольные друг другом. На деньги мне было наплевать, я бы для него спел бесплатно, только из-за горящих восторгом глаз Веры. После их отъезда в сопровождении одного из наших телохранителей прибыл рояль. Грузчики бережно внесли инструмент в квартиру и установили в гостиной. Даже с просторными коридорами и широкой дверью сделать это было непросто. С ними приехал настройщик, которого фабрика Беккера отправила проверить инструмент после перевозки. Он проверил и остался доволен, ну и жена была так довольна, что потом играла чуть ли не до сна. Даже на ужин я ее отвел за руку.